Закованные в броню - Элена Томсетт

– Еще бы им не поощрять! – буркнул король, и тут же сердито добавил: – Но это не основание для того, чтобы восстанавливать против себя польскую шляхту.

– Не стоит восстанавливать против себя также и рыцарей Христовых, – кротко возразила ему княгиня Плоцкая. – Иногда лучше уступить, и затем поиметь больше, чем можно добиться глупым бессмысленным упрямством.

– Ты говоришь о Зигмунте или о чем-то другом? – подозрительно спросил Ягайло.

– Я говорю обо всем сразу. Подумай, стоит ли ссориться с Орденом из-за Жемайтии. Витовт – крайне ненадежный союзник для тебя, брат. Сегодня он воюет с Орденом, завтра – его лучший друг. То он отдает Жемайтию немцам, то отбирает ее обратно. Никто на самом деле не знает, чего он хочет и что замышляет. Я даже, право, не понимаю, как можно говорить о нем, как о твоем вассале. Он тебя просто ни во что не ставит! Он украл из состава Польши Подолию, наследство Скиргайла, который должен был бежать к немцам, чтобы добиться справедливости, поскольку ты не захотел его слушать! Он – лжец, клятвопреступник и убийца, он одного за другим убивает твоих братьев, а ты просто смотришь в его лживые глаза, как завороженный, и вновь и вновь даешь ему выйти сухим из воды!

– Довольно! – вскричал Владислав-Ягелло, поднимая ладонь вверх, словно защищаясь от нападок сестры. – Я уже слышал все это! И я уже принял решение. И в отношении Зигмунта, и в отношении Скиргайла, и в отношении Витовта! И я не желаю обсуждать это за обедом! Иначе у меня, чего доброго, еще желудочные колики начнутся.

Оставшись один, король задумался. Бессмысленное упрямство? Кажется, так она сказала. Витовт – лжец и клятвопреступник? Кто же этого не знает! Скиргайла просто пешка в его игре за независимое королевство Литвы. Польша не может себе позволить воевать с Литвой либо с другими потенциальными союзниками в славянских землях. Самая экстремальная мера, которую сейчас можно предпринять против Литвы – это заставить Витовта пойти на ее католизацию. Покойница Ядвига показала ему всю силу и мощь церкви. На это требуется время, но оно того стоит. Придет день, и Литва сольется с Польшей так тесно, что забудет свое имя, и королями нового, могучего славянского государства станут его наследники. А проклятый Витовт будет лежать во прахе, потому что наследников у него нет и не будет! Так сказала перед смертью молодая королева-провидица, и он от всего сердца надеялся, что ее пророчество сбудется. Еще она просила его позаботиться о юном острожском князе, ее воспитаннике, а согласно злым слухам, ее сводном брате от последнего романа короля Людовика Анжуйского с известной польской красавицей. Владислав-Ягелло неожиданно усмехнулся. Молодой князь Острожский действительно красив красотой венгерских Анжу, но слишком умен, чтобы замечать это; в то же время у него быстрый ум и чертовская проницательность, свойственная всем потомкам Гедемина, и за эти несколько лет со дня смерти Ядвиги он привязался к нему даже больше, чем к собственному сыну. Конечно, он своеволен, бывает резок, но никогда не осмелится пойти против воли своего короля. Что касается женитьбы, то он женится. И очень скоро. Завтра же Ставский ответит, где его дочь. Женой Острожского должна стать Эвелина Ставская. Так просила его покойница Ядвига, которая предсказала, что его сыновья станут королями Великой Польши, поглотившей Литву. Король свято верил, что если последняя воля Ядвиги, касающаяся князя Острожского будет соблюдена, то ее пророчество сбудется!

Глава 6

Польская делегация в Мальборге

Мальборг,

земли Ордена, конец мая 1404 г

Переговоры между магистром Тевтонского Ордена и польским королем Владиславом II Ягелло состоялись в Раценже в мае 1404 г. Несмотря на то, что результатом их стало подписание мирного договора, обе стороны остались недовольны друг другом. Как и в Плоцке, Конрад фон Юнгинген потребовал присутствия на переговорах если не самой княгини плоцкой Александры, то ее доверенного лица, молодого князя Острожского, к которому он проникся доверием во время пребывания его в Мальборге в качестве особого королевского посланника. Недовольный король Владислав посадил Острожского возле себя и возложил на него все обязанности переводчика, как для себя лично, так и для Конрада фон Юнгингена. Остеродский комтур Иоганн фон Шенфельд, взятый магистром в свою свиту исключительно по причине того, что он свободно говорил по-польски, будучи родом из Силезии, таким образом, остался не у дел. Все свое нерастраченное красноречие он направил на пикировку с польскими рыцарями за пиршественным столом.

Суть подписанного договора вкратце сводилась к следующему. Добжинская земля, предмет спора, допускалась для выкупа польской стороной. Не без колебания и недовольства король Владислав Ягелло принял этот пункт договора, который значил введение в Польше нового налога на шляхту для того, чтобы покрыть расходы на выкуп.

Дебаты за Жемайтию закончились полной капитуляцией – Жемайтию князь Витовт должен был уступить Ордену. Великий литовский князь обязался также не помогать жемайтам продовольствием и войсками, кроме того, магистр Конрад фон Юнгинген с укоризной посетовал королю на недопустимость участия польских рыцарей в военных действиях против Ордена на территории Жемайтии. Подобные инциденты, подчеркнул магистр, будут рассматриваться правителями Ордена как прямое подстрекательство к развязыванию войны. В ответ на это заявление магистра, король Владислав-Ягелло в довольно резкой форме указал на бесчинства немецких комтуров в приграничных польских землях. Конрад фон Юнгинген устало прикрыл ладонью глаза и пообещал разобраться.

Отдельным пунктом договора стал взаимный обмен пленными. Поляки отдавали крестоносцам захваченных в разбойных нападениях на пограничных землях тевтонских рыцарей, взамен Орден обязался освободить уведенных в рабство польских женщин и детей.

Польское представительство по обмену пленными отправилось в Мальборг вместе со свитой самого магистра. Воевода Ставский был включен в состав польской делегации, куда входили также князь Острожский, лучший полководец и стратег короля пан Зындрам из Машковиц, а также другие польские рыцари, надеявшиеся отыскать в замке следы своих пропавших родных.

Прогулка по зеленеющему весеннему лесу, погожие майские дни и то обычное, чуть приподнятое состояние духа, которое охватывает всех в первых месяц пробуждения и расцвета природы, вселили в сердце воеводы Адама радостное ожидание. Во время путешествия ему, наконец, удалось переговорить с глазу на глаз с князем Острожским о судьбе своей дочери, его нареченной невесты. К его удивлению, польский князь отнесся к сообщению о побеге Эвы с крестоносцем на редкость спокойно.

– Как я понимаю, это только слухи? – невозмутимо спросил он.

– Разумеется, – осторожно подтвердил воевода Ставский. – Я не имел никаких вестей о судьбе моей дочери с того памятного дня. Возможно, она была похищена одним из этих негодяев – комтуров, которые так восхищались ее красотой.

– Эва была красива? – нейтрально спросил Острожский, думая о своем.

Воевода Ставский неодобрительно покосился на него.

– Я предпочитаю не говорить о ней в прошедшем времени, мой князь.

– Примите мои искренние извинения, пан Ставский, – тут же извинился Острожский, словно очнувшись от своих мечтаний. – Если вы подозреваете, что она была похищена во время одного из многочисленных набегов на ваши земли три года назад, то сейчас у вас появится прекрасная возможность осмотреть в ее поисках весь замок и дворцовые подвалы снизу доверху. Я уверен, герцог фон Юнгинген откроет для поляков все двери, какие возможно. В данный момент он как никогда заинтересован в союзе с Польшей.

Пан Адам согласно наклонил голову, но в его словах, обращенных к князю, прозвучала горечь:

– Я уже не чаю ее найти. Иногда я думаю, что ее и в живых то нет! Если она не ушла с парнем добровольно, а мне так не хочется в это верить, то ее увели насильно, а моя дорогая девочка такая упрямая и вспыльчивая, что ее, наверное, сразу же прибили или изнасиловали до смерти…

– Я бы не советовал вам отчаиваться, – осторожно посоветовал ему в ответ князь.

– Сейчас мне почему-то кажется, как я с каждым шагом приближаюсь к ней, – доверительно заговорил пан Ставский, помолчав. – Конечно, это звучит глупо, – тут же сокрушенно признался он, – но у меня есть предчувствие. Не знаю, как вы, князь, но я просто не могу поверить, что моя милая Эва сбежала из дому с рыцарем Ордена. Эта ее записка все никак не идет у меня из головы. Что-то здесь не так, концы с концами не сходятся. Если проклятые крыжаки украли ее, они должны были сделать это ради выкупа. Но никто и никогда не обращался ко мне с предложением о выкупе!